Биография

— Владимир Петрович, не только ваши дети и внуки пошли по творческой стезе. Вы сами — представитель музыкальной династии. Каково чувствовать себя продолжателем традиций многих поколений, и насколько большое влияние на выбор пути оказали родители?

— Чувствовать себя частью творческой династии было всегда приятно, как будто с рождения я был награжден большим даром судьбы. Мой старший брат занимался музыкой, потом начал и я. Это было знакомство не только с музыкальной культурой, но и со своей историей. Я с интересом разглядывал фотографии дедушки, прадедушки, узнавал о своих предках все больше… Мыслей вроде «пойду я лучше погуляю» не возникало никогда. Мне хватало времени и поиграть с друзьями, и побегать на улице, но музыка всегда была на первом месте.

— Вы помните, когда в первый раз взяли в руки инструмент?

— Совсем малышом я забирался на табуретку и пел, а потом в 1957 году меня отдали в Свердловскую военную школу музыкантских воспитанников, где я стал учиться игре на кларнете. Всего таких школ, основанных в 1943, было 10 на территории СССР. Туда брали одаренных детей и готовили из них музыкантов для военных оркестров. Мы не только изучали различные предметы, но жили там, как в интернате, на полном государственном обеспечении, так что и родителям было легче. Помню, форма напоминала такую же, как и у суворовцев, только на погонах были лиры. В единственный выходной – воскресенье – нас отпускали домой, но могли и оставить. За нарушение дисциплины, например. Те, кто оставался в школе и не был занят по поручению педагогов кухней или дежурством, мог посмотреть кино. Однажды нам показали фильм 41 года «Серенада солнечной долины». Там я услышал и увидел саксофон. Это вызвало невероятные эмоции, так что моя судьба была предрешена. К тому же я понял, что это инструмент, довольно близкий к кларнету. В мастерской был тут же найден старый разбитый саксофон, который починил мне мастер дядя Паша.